Сегодня едем в горы в монастырь, я взволнована. Утром – последний день Сизуйи. Проигнорировав мои ценные указания о правильных булках, Левка приносит правильную только одну, остальные две – новые. Несмотря на невинный сладкий вид булочек, они оказываются солеными: одна с кубиками сыра внутри, другая – с запеченной ветчиной. Вот пусть и ест их сам!
Теперь у нас задача – добраться в Койя-сан. При этом хотим проехать через гостиницу в Осаке (Shin-Osaka) и кинуть там два наших чемодана, чтоб путешествовать по предстоящим фуникулерам налегке. Сначала мы переживали, что удалились от большого Киотского вокзала JR и что в Осаке придется от станции JR до гостиницы тащиться 20 минут пешком (по их слишком оптимистическим прикидкам). Однако в минуту редкого прозрения поднялись над стереотипами JR и поняли, что наша теперешняя киотская гостиница находится в 7 минутах ходьбы от метро Hankyu, и то же самое метро – нет, оно не идет на станцию JR Shin-Osaka – но зато имеет станцию Minamikata, которая в одной минуте ходьбы от осакской гостиницы!
Все сработало как по часам – от дома до дома. И всего 390 денег с носа. Кинули вещи в осакской гостинице без проблем, получили номерок и английскую карту Осаки, налегке уже, с одним рюкзачком, сели на метро Misoudji и проехали несколько остановок до узловой станции Namba. Здесь прямо под землей переход на Nankai Koya line и тут мы покупаем Koya Free Sabic pass, как велели путеводители, 2860 денег с носа (кстати, если кто живет в Киото и обладает JR пассом, то надо ехать прямо оттуда на JR до станции Hashimoto – и тогда этот Sabic pass, вестимо, не нужен). На означенном перроне стояло два поезда, мы выбрали более быстрый и дальнобойный, до Hashimoto, а там решили, что пересядем. Не знаю, правильно ли поступили, потому что на Хашимото пришлось ждать 25 минут – может, если б дождались какого экспресса до Койи, доехали бы быстрее.
Однако ожидание было не зряшным: не успела я заскучать на лавочке, как из вагона встречного поезда, аккурат остановившегося против нашей лавочки, высунулась голова Гавы в пиратской косыночке. Ну и ну! Это ж надо, чтоб их встречный поезд остановился и стоял в те самые четверть часа, пока мы загорали на лавочке! В общем, Гава как раз успел надавать нам полезных советов на предмет поведения в монастыре, и мы помахали ему ручкой, так и не успев выйти из ошалелого состояния.
Чуть далее Хашимото дорога стала офигительно красивой. Вдали зазубренные склоны с гребенками лесов, расставленных то там, то сям, а вниз – крутой, почти отвесный склон, что хорошо видно по глубине, на которую уходят высоченные деревья – то ли сосны, то ли кипарисы. Но заснять невозможно: только Левка замахивался сплеча на эту горно-лесную красоту, как на пути обязательно вставали то провода, то скала, то промзона, то мирные крестьянские огороды. К тому ж через стекло снимать тоже не подарок. Приедем – все будет то же самое, - успокаивал Левка. (Но там того же самого не было, было совсем другое.) Доехали до станции Gokurabashi, пересели на фуникулер и поползли круто вверх, минут пять. На конечной станции Koya-san хапнули английскую карту в информационном окошке, как велел один из Федоров. Очень полезная вещь, а то на улице висят все больше такие, как хошь так и понимай:
Сели на автобус, идущий на кладбище Okuno-in (см. на карте правую часть, то бишь самый отдаленный конец городка) и слезли за две остановки до него, на Ichinohashi-guchi. Здесь находится наш отель (то есть храм) Shojoshin-in.
Сняли ботинки у входа, вместе с еще одной парой (израильтяне, но не Говердовские) прошли в приемную, звякнули в колокольчик. Пришла девушка, зарегистрировала нашли паспорта, приняла деньги, выдала нам планчики, объяснила что да как, проводила до номера, показав, где ванная и туалет.
Номер! О номер, счастливо реабилитировавший высокое звание рёкана! Окна выходят на садик, спланированный по всем правилам самурайского искусства, за раздвижной перегородкой веранда, там вешалка для одежды, огромный низкий стол с чайным набором и даже двумя печеньками, завернутыми в красивую бумажку (тьфу ты, опять с каштанами! – возмутился Штирлиц).
Еще на веранде раковина за отдельной перегородкой, но в кране не вино, а вода
В основной комнате стенной шкаф, на дверцах старинные гравюры с птичками на ветках (с теликом это они конечно зря придумали)
посреди – два огромных футона, застеленных белоснежной постелью и еще вот такая приступочка, на ней фонарик, ваза с цветами и каменная фигурка льва на маленьком железном столике.
Ох! Прав был Ойтин Гена, сказав, что все две недели они должны были провести в этом монастыре! (хоть монастырь был и не этот)
Дверь снаружи не запирается, только изнутри, ценные вещи велено таскать с собой. А когда мы уходим, перед входной дверью ставится ширма.
Вот эта штука уже где-то в коридоре
Туалет (с положенными ему тапочками) и умывальник отдельно, не в комнате. Но умывальник просто излучает свет и радость – да простится мне неуместный пафос по поводу монастырской сантехники.
И живая небанальная птичка, недоуменно осваивающая половицы храма
Трижды благословляя Ойту за то, что придумала паломничество в Койю, и дважды Гаву за то, что нашел именно этот храм, рванули на кладбище, которое оказалось прямо рядом с нами.
О, кладбище! Гигантские деревья до небес (в книжке снова написано, что кедры, но мы-то уже знаем, что это японские кипарисы, они же криптомерии)
и в три обхвата
поросшие мхом фонари,
причудливые памятники
Тихо и как-то торжественно и величественно на этом гигантском кладбище, где похоронены тысячи знатных и знаменитых людей не только местных, но со всей Японии. Непередаваемая таинственная и сказочная атмосфера - вот кто бы мог подумать, что бывают такие кладбища?
Пошли искать обозначенный Федором фонарный павильон (Lantern Hall), но не дошли – к 5 часам надо было вернуться в храм, чтоб успеть принять ванну до ужина. Ужин у нас, понимаешь, в 17:30.
Что за ванна! Деревянная, пахнет чем-то удивительным – хочется сказать, эвкалиптом, но наверное все-таки местным деревом. Принял душ, влез в эту ванну – и сидишь себе в горячей воде, отмокаешь от усталости и суетности. Ванна огромная, но больше трех человек велено не набиваться. Ванные комнаты отдельно для мальчиков и девочек – здесь-то уж точно, монастырь как-никак. После ванны переоделся в юкату – и в столовую комнату.
Здесь накрыто на 8 человек (4 пары). У каждого подушки для сидения (на полу, вестимо, враскоряку) и по три столика с едой. Левка говорит, что на этой фотографии (справа) классически запечатлен человек, страдающий от неудобной одежды, неудобной позы и предвкушения невкусной еды.
Впрочем, еда оказалась невкусной лишь частично. Бог мой, чего там только не было!
- пять видов разных ништяков в тесте: особенно запомнились гриб и листочек
- два супа: один очень вкусный (почему-то похожий на куриный бульон, хотя все вегетарианское), другой невкусный (вернее, жидкость вкусная, а то, что в ней плавало – нет)
- плошечка с солениями (не очень приятными на вкус)
- плошечка с непонятными кубиками: видимо, тофу и бататами, приготовленными сочно и довольно вкусно
- еще один кубик (видимо, тоже тофу, но может предназначавшийся на десерт) отвратительного вкусу
- зелененькие водоросли – пальчики оближешь!
- плошка с фруктами: виноградины, ананасина и странная груша
- черные сладкие вкусные бобы
- естественно, рис
- десерт из медузных макарон с медовой подливкой – жуть!
- еще какой-то желтенький крахмалистый десерт
- и вечный каштан, издаля аппетитно косивший под конфету "Трюфель" фабрики «Красный октябрь».
Вот так-то вот! Сожрав это все (а точнее, понадкусывав), снова отправились на кладбище, тянувшее нас к себе, как магнитом – Федор велел впечатлиться им не только при свете дня, но и в темноте тоже. В темноте, меж рядов горящих фонарей, ощущение еще страннее и причудливее. Говорят, здесь ни в коем случае нельзя сходить с главных троп: кладбище огромное, потерялся – и кранты. На этот раз мы таки дошли до фонарного павильона:
Домой добрались к девяти – казалось, куча времени до сна, гуляй не хочу – но уж больно хотелось остаться в этой чудной комнате с запахом свежего дерева, завалиться на эти белоснежные постели – и засыпать на них, и видеть сладкие сны... опять же, перспектива вставать назавтра в 6 утра к молитве тоже не склоняла к долгому бодрствованию.
29 сентября 2007 г.
Без десяти шесть прозвенел настойчивый гонг, и десятка два иностранных туристов нестройно потянулись по поющим половицам в молельный зал. Нас посадили на длинную скамью вдоль стены лицом к алтарю. Четверо монахов сидели к нам спиной, одна из них, на наше удивление – женщина. Или она не была не монахиня, а гостья? однако пела вместе со всеми. Пели они очень красиво, на четыре голоса, не по-нашему, естественно. Особенно мне полюбились неоднократно повторенные сочетания букв и слогов «Джон Мичи» и «Замра газа», их я решила на всякий случай запомнить. Время от времени Главный звонко бил в большой и красивый сосуд, похожий на чугунный котел, а однажды – в заливистые тарелочки, звеневшие еще долго после того, как их развели в стороны. Ближе к концу нас всех пригласили к алтарю, и надо было сесть на колени, поклониться, посыпать щепоточку чего-то во что-то, еще раз поклониться и встать обратно на ноги. Я за Левкой подсматривала, он зараза не кланялся и щепотку не сыпал («я и своему-то богу не умею поклоняться, буду я еще чужому»). Потом Главный сказал, что теперь можно идти на завтрак в ту же столовку, что и вчера. Легко сказать! – этих столовок там несколько, а наша была где-то сбоку, и наши четыре пары минут десять потерянно бродили по храму, пока монахи нам не помогли.
На завтрак было уже не три столика, а один – но наставлено снова куча всего. Два супа, как и вчера – один вкусный, другой невкусный, во вкусном плавает такая похожая на тряпочку блямба (из сои, наверное) – мне вроде показалась ничего, а Левка не полюбил. Малосъедобные соления, бобы (на сей раз белые, сладкие и невкусные), вчерашняя вкуснейшая зелененькая водоросль, съедобные кубики из сои. – А рису можно совсем не давать – мрачно заметила я. – Какой же завтрак без риса? – возразил Левка. Тут и правда вошел монах и принес чай и рис.
Вернулись в номер – на улице холодно, мрачно, пасмурно. Нет, неправ был Ойтин Гена, чтоб две недели тут жить, много таких завтраков я не выдержу. - Пошли гулять на кладбище, - говорит Левка. – Щаз! До 10 часов никуда я отсюда не двигаюсь, а исключительно остаюсь в этой чудесной-расчудесной комнате и созерцаю садик, за который уплочено.
А время, напоминаю, 7 часов утра. Короче, продрыхли мы на наших прекрасных матрасиках с видом на садик до половины десятого, выпили предусмотрительно захваченный с собой кофе из рюкзака, приободрились, сдали рюкзаки нашему монаху и пошли гулять по городку.
Проехались на противоположный его конец (ближайший к станции) взглянуть на главные ворота Койя-сан под названием Daemon
вот он, въезд/выезд из города и обратите внимание на температуру воздуха
Через пагоду (никакую по виду, но очень важную по смыслу, потому что стоит в центре восьми лепестков, образуемых горами вокруг Койи) прошли в сторону кладбища через ряд других разнообразных построек (теперь уж и не помню, что это было)
Паломники и монахи просто стаями ходят по городу
В главном храме Койя-сан Kongobuji посмотрели "самый большой в Японии" (на совести его проспекта) сад камней
и сад корней
и сад деревьев
Раздвижные же двери в храме (с рисунками то ли вышеупомянутого Kano Tanyu, то ли художника его школы) - почти такие же, как и в нашем (увы, бывшем) номере.
В плату за храм входит еще чашка чаю с рисовым коржиком – это была единственная в Японии сласть, которую я не то что полюбила, но не отвергла с негодованием.
Сели на автобус и поехали на нем до конечной остановки кладбища, рассчитывая пообедать перед отъездом и посмотреть на Lantern Hall при свете дня. Кстати, здесь хорошо видно табло, которое я пыталась описывать словами раньше (в той части, где про Никко).
На кладбище не нашли ни обеда (все дорого и неприветливо), ни павильона. Зато сосредоточились на рассматривании памятников. Помнится, я говорила, что часто встречаешь японцев с лицами, очень похожими на их западных двойников. Так и на кладбище - ну просто напрашивались названия для некоторых памятников.
Три грации
Ленин и Крупская
Добролюбов
Сакко и Ванцетти
и сам лично товарищ Кукай, отец-основатель
Наконец привычной кладбищенской тропкой вернулись в свой храм.
Напротив храма нашли наконец съедобную харчевню. Тетенька-хозяйка была очень приветлива, но в репертуаре имела только удон с такой же блямбой, как была сегодня на завтрак. За неимением лучшего заказали удон, и потом еще долго с помощью тетеньки пытались воспроизвести этой блямбы название (оге? ааги?), но вроде не очень успешно.
На прощание сфотографировали дивную резьбу на воротах - только вот я теперь не поклянусь, что это наш храм, может статься, что и соседний.
Симпатичный главный монах выдал нам наши рюкзаки (Тода раба! – сказал он на прощанье), и мы отправились в обратный путь. Уже потом меня как громом поразила мысль, что этот монах (то бишь настоятель) как две капли воды похож на того, из Дайсен-ин, которого мы так и не спросили про смысл жизни – то же красивое, умное, выразительное, практически европейское лицо. И Левка тоже подтвердил, так что это не мои глюки. А почему? спрашивается в задачнике. Неужто каста у них такая высшего духовенства? Или династия?
На Gokurabashi уже стоял наш поезд, но до Нashimoto тащился битый час вместо двадцати минут, за которые мы доехали до Койи. Там у них одноколейка, и он по пять минут стоял на каждой станции, пропускал кого мог и не мог. А мы фотографировали конец дороги:
В Хашимото пересели на экспресс, дело пошло веселее. Всего дорога от Койясан до Намбы заняла 3 часа – так что если и просквозила у нас когда-то мысль, что можно из Койи ехать сразу в аэропорт, не останавливаясь на ночевку в Осаке, то no way, если самолет у тебя в 11:50 утра.
Гостиница нормальная, за исключением того, что кровать приткнута к стене, так что одному товарищу приходится переступать через другого. Но это потому что я с налету заказала не double, a semi-double, а потом было лень перезаказывать. Честно говоря, я вообще боялась, что повернуться будет негде, но повернуться как раз было можно. Наутро, правда, оказалось, что кровать не шибко ортопедичная. Чайник есть, тырнет беспроводной тоже есть. Для одной пересадочной ночи – нормально.
Без французской булочной и в Осаке тоже не обошлось – ну что ты будешь делать, когда пересаживаемся на Намбе на свое метро и прям тебе перед мордой р-раз – и французская булочная! Не Сизуйя, другая какая-то, но все равно очень вкусно, а здесь даже демократично и написано по-нашему, что у этих булок внутри.
И вот еще немаловажно: вечером наконец попробовали онигири! Эти рисовые треугольнички с начинкой продаются во всех магазинах, я слышала о них всякие хорошие вещи и каждый вечер мы их собирались покупить на ужин, но Левка каждый же раз напоминал, что рис мы уже сегодня ели, что чистая правда. И вот наконец попробовали: похоже на суши, вкусно очень – даже еще вкуснее, чем суши! Правда, про то, что у них внутри, написано чисто по-японски, но оба наши, выбранные наобум, были прекрасны. В отличие от прощального японского вина.
30 сентября 2007 г.
Добирались на метро (Misouji) до Намбы и оттуда до аэропорта. Rapid express стоит 890 денег, Limited express - 1390, но вся-то разница – 30 минут супротив 45. Аэропорт шикарный, все в нем работает как по часам. Сувениры не дороже, чем в городе, только выбор, конечно, гораздо меньше. Ну и все, про обратный путь неинтересно. Гораздо интереснее – заключение и выводы, которые будут в следующем посте - на сей раз точно последнем.