Начало
Сейчас даже не вспомню, когда именно французский вошел в мою жизнь. Вот воспоминание: мне лет 16, не то 18, квартира на Аргуновской, проигрыватель «Аккорд», прокручиваемые на нем по сто раз советско-французские пластинки.
Кроме амур-тужур я в этих песнях мало что понимаю, но как чарующе звучит этот самый красивый на свете язык, как дивно ложится на эти изысканные мелодии, как далеко уводит меня от неловкой и неудобной повседневности. Какое все другое, непохожее на наше: ни на презренную эстраду, ни на обожаемых тогда бардов. И я подумала: дай-ка возьму и выучу его, этот французский язык. Сил много, время есть. Лишним не будет – как минимум, буду понимать, о чем поют.
Иностранка
В общем, вооружилась я двумя учебниками: Може-первым-томом и Поповой-Казаковой (кто знает, тот поймет). Спасибо за снимки
juliko_r – а то мои первые книжки куда-то подевались.Еще был польский курс практического обучения на грампластинках, но этот у меня не так хорошо пошел.
Попова-Казакова была дома и в метро-троллейбусе, а Може – в Библиотеке иностранной литературы. Ах, эта «Иностранка»! Не зря она носила свое имя. Это был такой светлый оазис, локальный зарубеж, свободная зона, сингулярность и флуктуация, окно в большой заветный и запретный мир. Если подумать, то кинотеатр «Иллюзион» напротив тоже был окном (как это они вместе собрались на Котельнической, что еще и Таганка неподалеку), но какое уж тут окно, в сталинской-то высотке. Здесь же, в «Иностранке» – ничего советского: светло, просторно, стеклянно, удобные мягкие пуфики и прочая стильная, современная мебель, а книги-то, книги – все на иностранных языках по определению и вообще из другого мира, а из буфета доносится божественный запах кофе. Мне уж кажется, что и кофе там был какой-то особенный, и фирменное блюдо – сосиски с горошком – почему-то помнится деликатесом. Эх, когда была в Москве в последний раз, надо было мне добраться до «Иностранки», вот не догадалась почему-то.
Жила я там в лингафонном зале. Если память мне не изменяет, находился он как раз под буфетом (но это так, к слову, не потому я там жила). А учебный процесс работал так. Сначала ты находил нужную пленку в каталоге и подавал на нее заказ. Тогда тебе говорили, за какой столик усесться, и приходил техник, и ставил в магнитофон эту пленку, и ты надевал на себя большие черные наушники и вперед. Сначала я там штудировала Може. Но довольно скоро поняла, в чем заключается истинное щастье и чистая радость, и изобрела свой замечательный патент, который с тех пор всем пытаюсь втюхать, и безуспешно. Конкретно чистая радость заключается в изучения языка по песням, в крайнем случае по стихам. Желательно хорошим. Во-первых, это красиво, во-вторых – они легко впечатываются в память. Так что вскоре я окончательно переключилась на песни – а грамматика как-то подтянулась сама собой. «J'ai deux amours. Mon pays et Paris» – пела Жозефин Бейкер на одной из Главных Пластинок. А мои две любви были Превер и Брассенс, с них начался мой настоящий французский.
Две любви
Наверное, из Може я и узнала о Превере: увидела один какой-то стих и сразу влюбилась. Так славно легли на душу его легкий слог, абсурдная комичность, неуемная фантазия, тонкий черноватый юмор, этот его своеобразный сюрреализм-лайт, впоследствии открывший мне дорогу к другим французским поэтам начала 20 века. Насколько я всегда была девочка послушная, прилежная, отличница – настолько сладким мне казалось это внутреннее бунтарство Превера, начинавшееся, как театр с вешалки, с диковинного для наших краев верлибра. И было здорово и удивительно, что преверовы неологизмы, каламбуры и неподражаемые перечни были понятны даже при моем примитивном тогда словаре.
Превера на музыку Косма кто только не пел: Ив Монтан, Жюльетт Греко, Катрин Соваж, Кора Вокер, братья Жак, Серж Реджиани, мой любимый Мулуджи et j'en passe. Мне кажется, что и с Мулуджи я познакомилась в Иностранке, и он остался со мной на всю жизнь. Но первые мои пленки Превера были частично напеты, частично начитаны Жермен Монтеро: может и правильно, что начитаны – потому что все же стихи. Нашла в сети диск, с которого была записана пленка, а как скачать не нашла. И вот удивительно! Случайность, совпадение? Сто лет я не вспоминала эту пленку – и вот именно сейчас, когда мне нужно, вдруг появляется Ольга
laedel с очень интересной биографической сводкой про Жермен Монтеро и там же выкладывает три ее альбома. Из этих альбомов Ольга любезно нарезала мне моего ностальгического Превера, который вуаля. А la pêche à la baleine Barbara En sortant de l'école Et la fête continue La chanson de l'oiseleur Le cauchemar du chauffeur de taxi |
Le gardien du phare aime beaucoup trop les oiseaux Les enfants qui s'aiment Promenade de Picasso Les feuilles mortes Le désespoir est assis sur un banc |
Тут не все песни-стихи, что были на моем диске, но все-таки. А исполняет Монтеро очень хорошо: с душой и с юмором, и без ненужных излишеств. Ссылки на всю музыку дам в конце поста.
Брассенс – вторая моя любовь – в отличие от первой, длится до сих пор. По тематике и стилистике он полная противоположность Преверу (их и сравнивать-то странно), но нечто их и роднило, помимо моей любви: вышеупомянутое внутреннее бунтарство и непонятная (модная, что ли, в середине века) любовь к мать-анархии. О Брассенсе я уже писала и напишу непременно еще. Что меня удивляет в данный момент: ладно Превер, у него не самый большой словарный запас на свете, но как я Брассенса с его архаичной и нецензурной лексикой могла тогда слушать и разбирать – этого сейчас не понимаю. Вспомнилось вдруг, как искала по всем доступным словарям загадочное слово «con» и никак не находила. Вообще-то, если подумать, «все доступные словари» здесь в некотором роде эвфемизм. Доступный словарь, достойный этого звания, был один, и слово «con» между «comtoise» и «concassage» в нем отсутствовало напрочь.
Ганшина ностальгическая:
Спрашивала людей, знающих французский, что мол за слово, и люди невразумительно мычали в ответ. Из контекста было ясно, что это что-то вроде идиота, слова «мудак» я тогда еще не знала (да и вообще, мне кажется, оно позже появилось). Но если это безобидный идиот, то почему о нем молчат словари? И только добравшись до программной песни «Le blason», сообразила, что к чему. Силой собственного ума. Вот такие трудности, понимаешь, перевода сопровождали жизнь за железным занавесом.
И однако про Брассенса я узнала вовсе не из иностранного Може, а из нашей, отечественной пластинки «Под крышами Парижа»: одной из двух Главных советско-французских пластинок.
Главные пластинки
Фирма «Мелодия» сделала воистину царский подарок советскому народу, выпустив в 1972 году эти две пластинки. Те обложки, что я нашла в сети (см. ниже по ссылке), мне совершенно незнакомы: у меня были одинаковые, рабоче-крестьянские, вот такие:
Вот содержание пластинок:
Каждая из пластинок делилась для меня на 1-8 («историю») и 9-13(14) («современность»). «Исторические» песни я помню наизусть и тоже люблю, но лишь ностальгической любовью. Они не возбуждали и не вызывали во мне желания слушать еще и еще, углубиться в творчество их исполнителей. Может, потому и не вызывали, что они таки исполнители, а я люблю авторов. А может из-за того, что манера исполнения, свойственная тому времени, мне не близка. С «современных» же песен началась моя вторая жизнь, о которой позже. И о других ностальгических советско-французских пластинках тоже позже, а именно в следующем посте.
Приложение
По какому-то невероятному везению мне удалось скачать «Под крышами Парижа»: теперь в том же месте одну пластинку нахожу, а другую нет. Вот вам обе сразу, держите кусочек застывшего времени. Билет на машину времени, эх прокачу, адрес: семидесятые.
«Под крышами Парижа» I
«Под крышами Парижа» II
Жермен Монтеро, для любителей, каждый из альбомов цельным файлом (выложено в той ссылке у
laedel, только там непросто найти).Germaine Montero — All my success
Germaine Montero — Chansons
Les genies de la chanson: Germaine Montero
А это мой ностальгический Превер.
Продолжение следует.
ПС. Даже польский курс - и то нашелся! Кому уж совсем ностальгия - качать здесь.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →